«Алло, барышня!»

История белгородского телефона началась 27 сентября (10 октября по новому стилю) 1901 года – когда на вечернем заседании уездного земского собрания гласный 2-го участка Николай Дмитриев поднял вопрос об устройстве в уезде телефонной сети, приложив пояснительную записку и план. Собрание постановило: предложение в принципе «считать желательным», а конкретную разработку проекта поручить господам гласным вместе со сведущими людьми.

Надо сказать, что Белгородский уезд оказался в числе первых в Курской губернии, где местное самоуправление – земство – начало устраивать телефонную связь: раньше нас успели обзавестись телефоном только Льговский (в 1900 г.) и Суджанский (в 1902 г.) уезды.

В 1902 г. телефонный проект обрел конкретные черты. 2 октября 1902 г. Белгородская земская управа обратилась к начальнику Харьковского почтово-телеграфного округа с ходатайством разрешить устройство телефонной сети. Дело пошло по инстанциям – требовалась санкция Министерства внутренних дел. Разрешения почему-то долгое время не давали, и в марте 1903 г. предводитель дворянства Доррер и председатель земской управы Говорухо-Отрок послали в МВД телеграмму с просьбой ускорить его выдачу. Спустя две недели, 28 марта, долгожданная бумага была получена, и 14 апреля началось строительство уездной земской телефонной сети. Первый телефонный звонок раздался в Белгороде 2 октября (15 октября по новому стилю) 1903 года.

Телефонную станцию на 100 номеров завода «Эриксон и К^о» разместили в Белгороде. Это был коммутатор так называемой «местной батареи», знакомый теперь только по историческим фильмам: абоненту нужно было поднять трубку, энергично покрутить ручку на аппарате и попросить «барышню» соединить с нужным номером. Сделав заказ, надо было опять повесить трубку и покрутить рукоятку, подав вызываемому абоненту сигнал. Звук был слабым. Правила пользования рекомендовали «во время разговора устранить всякий шум в комнате, где помещается телефон, а для большей ясности выслушивания хорошо закрыть другое ухо рукой». Правила запрещали использовать новейшее средство связи для передачи «сведений, содержание которых противно законам, общественному порядку, нравственности и неприлично по выражениям».

Сторонники телефонизации сомневались, понравится ли новшество частным лицам, поэтому вначале предполагали установить телефоны только в 19-ти пунктах, связав между собой волости, медицинские участки и квартиры становых приставов, а также квартиру земского начальника в Соломино. Телефонные линии тогда прокладывали не под землей, а на столбах, установленных приблизительно через каждые 60 метров – на них закрепляли один провод – двухмиллиметровую стальную проволоку. Такую линию надо было дотянуть персонально до каждого абонента, что увеличивало и без того не маленькую цену: так сам аппарат стоил 50 рублей, ежегодная абонементная плата составляла 55 рублей – суммы по тем временам довольно значительные (например, годовая зарплата телефонистки составляла 360 рублей).

Но опасения были напрасны: уже в первое время существования телефонной сети к ней присоединились 58 частных лиц, а в 1909 г. (после того, как поставили новую телефонную станцию на 300 номеров) в уезде насчитывалось 125 абонентов, в том числе 73 частных. Просматривая старинный список, в нем можно обнаружить многих известных людей: например, Ивана Муромцева, много лет исполнявшего обязанности городского головы - он пользовался телефоном за счет земства, как и председатель земской управы М. Говорухо-Отрок; Александра Вейнбаума, владельца издательства и типографии (в здании которой на пр. Ленина сегодня располагается управление культуры), представителя известной белгородской купеческой фамилии Мачуриных, дворян Мухановых (из рода которых происходила, например, бабушка академика Андрея Сахарова), владелицу пивоваренного завода Елену Эсслингер... Одним из первых, в 1903 г., провел телефон «помощник надзирателя сахарно-акцизных сборов в Курской губернии Александр Николаевич Меранвиль де Сент-Клер» - отец известного революционера, советского и партийного деятеля Леонида Меранвиля, ставшего в 1917 г. первым председателем Белгородского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Но это вовсе не значило, что устроенная на общественные деньги телефонная связь работала исключительно для нужд местной элиты. Выступая в 1905 г. на заседании Курского губернского собрания белгородский представитель М. Говорухо-Отрок заявил: «Для крестьян телефон столько же полезен, как и для землевладельцев; в волостных правлениях Белгородского уезда нет отбоя от крестьян, желающих пользоваться телефоном».

С помощью телефона можно было пообщаться со многими земскими учреждениями, медицинскими участками, больницей, полицией, вызвать городскую пожарную команду, телефоны были в номерах «Европа», банках, железнодорожной станции и даже в кинотеатре «Орион».

В 1904 г. был протянут провод между Белгородом и Харьковом, спустя восемь лет появилась возможность звонить в Курск и Москву. Один трехминутный разговор с Харьковом стоил 45 копеек, с Курском – 40. Правда, вскоре из-за износа харьковской линии разговаривать по ней стало почти невозможно: в трубке стоял сплошной свист, а слов было не разобрать. Проводку пришлось переделывать.

Всеми вопросами земского телефона занималась особая комиссия из трех человек под руководством известного шебекинского помещика и промышленника А. Ребиндера.

С 1 июля 1908 г. в Белгороде появился конкурент – частная телефонная сеть, устроенная почетным гражданином города Георгием Булгаковым. Она привлекала более низкой платой – 36 рублей. Однако «телефон Булгакова» в конце концов не выдержал конкуренции с земской сетью. Установка земского телефона подешевела: если в первые годы каждому новому абоненту приходилось платить за столбы, их установку и протяжку провода до его аппарата, то с 1910 г. эти расходы взяло на себя земство, а абонент вносил лишь ежегодную плату. В 1912 г. частным телефоном Булгакова в городе пользовались 67 абонентов, тогда как земским – 221, а к 1915 г. число «земцев» выросло до 293-х, вплотную приблизившись к предельной емкости телефонной станции. Постепенно «булгаковские» абоненты становились земскими.

До революции успели телефонизироваться и другие уезды, которые теперь являются территорией Белгородской области: в 1904 г. – Корочанский, Грайворонский и Старооскольский, в 1910-м – Валуйский, в 1912 г. Бирюченский (Красногвардейский), Бобровский (Губкинский) и Новоскольский.

В Белгороде построенная в 1909 г. телефонная станция – на те же 300 номеров - успешно действовала до 1941 г. и была разрушена во время войны. Вскоре после освобождения города связь восстановили с помощью трофейного немецкого коммутатора на 80 номеров, стоящего в подвале дома по Сталинской улице (ныне ул. Коммунистическая). В 1945 г. в городе установили станцию «центральной батареи» - уже не надо было крутить ручку на аппарате, достаточно было просто поднять трубку – и диспетчер отвечал. К 1954 г., когда Белгород стал областным центром, телефонная станция могла обслуживать уже 1200 номеров. Но качество связи оставляло желать лучшего. «Трудно в Белгороде дозвониться до нужного абонента, - писала «Белгородская правда» в 1954 г. – Всякий раз приходится несколько минут ждать у телефонного аппарата, пока телефонистка ответит, но и после этого не всегда соединяет с нужным номером, так как сообщает, что телефон не исправен».

В 1956 г. телефонисток не стало - появились привычные нам аппараты с диском, станция стала автоматической, а телефонные номера – четырехзначными. В 1968 г. номера стали уже пятизначными, а шестую цифру город одолел спустя еще тридцать лет – в 1997 году. Сегодня монтированная емкость белгородской телефонной сети - более 100 тысяч номеров.

Но и сегодня, быстренько набирая нужный номер кнопками, подчас хочется покрутить справа на аппарате невидимую ручку, услышать приятный голос: «Что угодно?» и произнести: «Алло, барышня, дайте мне…».

Битюгин К.Е. © 2006. Написать мне